Май 2015 — Москва За Калужской заставой

МЫ ЖИВЕМ В АПОКАЛИПСИСЕ…

Старшее поколение москвичей помнит выставки 20 московских художников, которые проходили в 70-е годы на Малой Грузинской. Желающие увидеть творения молодых мастеров, чьи работы стали вызовом официальной концепции искусства, простаивали в очереди по 4 - 5 часов. Среди этой двадцатки был и Константин Худяков.

Сегодня заслуженный художник России, действительный член Академии художеств, профессор "Строгановки", житель нашего округа Константин Васильевич Худяков снова опережает время. Он признанный лидер в российском искусстве высоких технологий, единственный в мире художник, создающий интерактивные картины по разработанной им же технологии.

- Я родился в селе Царевщина Саратовской области в семье учителей, - рассказывает Константин Васильевич. - С детства мечтал быть художником. В Московский архитектурный институт поступил с третьего раза. На пятом курсе наряду с опытными архитекторами принял участие в конкурсе на здание нового музея Ленина. Были заявлено три адреса возможной постройки здания:на месте сегодняшнего Музея Шилова,на месте Храма Христа Спасителя (там был тогда бассейн "Москва") или на месте ГУМа, который планировали снести вместе со всем Зарядьем. В ЦК понравился мой проект (на месте бассейна), и меня заочно "продали" в Музей Ленина. Получил я через год диплом, а мне говорят: иди на площадь Революции, 2, оформляйся на работу… Так что 10 лет я проработал главным художником музея. Мы строили новые филиалы в разных городах. Но живопись я не бросал. Не мыслил себя без кисточки, холста, без волшебных запахов, которые исходят от полотна, когда пишешь картину. Масло, скипидар, лак...

- Как вы стали выставляться на Малой Грузинской? И по чьей указке появился выставочный зал, где можно было увидеть картины модных художников?

- В 70-х годах прошлого века, после разгона "бульдозерной выставки" в Беляеве, появилась целая сеть "квартирных выставок", которые не контролировались идеологами. Туда приходили иностранцы, знакомились с молодыми художниками, покупали их работы. Бульдозер стал символом нонконформизма, андеграунда, неофициального искусства. И тогда председатель КГБ Юрий Андропов принял мудрое решение: собрать всех художников в одном месте - пусть выставляются, ведут себя прилично и чувствуют вроде бы как свою "нужность" обществу. В итоге нам выделили несколько подвалов на Малой Грузинской.

- Что дала вам как художнику перестройка?

- С одной стороны, все покатилось вдруг в нашей стране в каком-то идиотическом направлении. С другой, технологии стали развиваться с невероятной скоростью: в 80-е годы появились видеомагнитофоны, видеокамеры, в 90-е - проекторы, а потом и компьютеры, которые стали доступны обычным художникам. Создавались различные версии программ для обработки фотографий. Сначала я боялся подойти к компьютеру - возраст не тот. Но когда освоил несколько программ, понял: это мой инструмент. Славу Богу, что я его дождался! С ним легко и комфортно работается. Компьютер позволяет мне выговориться, донести до зрителя то, что я сопереживаю. Сначала были примитивный фотошоп и какие-то живописные программы, имитировавшие натуральные техники - живопись, акварель. Потом - программа 3D, позволяющая создавать в виртуальном пространстве мастерскую, рабочую студию.

- Чем привлекательна виртуальная студия?

- В ней комфортно, ты абсолютно свободен в выборе инструментов, текстуры, натуры, красок, освещения. Плюс огромное число эффектов, которые можно использовать с умом. В то же время компьютеру абсолютно недоступны натуральная, реальная живопись и графика. Хотя подобные программы есть, но они хороши лишь для полиграфии и дизайнеров.

- Как родилась идея создания работ "глубокого погружения"? Что стало отправной точкой?

- В детстве я увлекался фантастикой. Один из моих любимых писателей - Рэй Бредбери. Меня потряс его рассказ "Вельд" про игровую комнату, которую родители подарили детям. Она была необычной: одна стена с телескопической плазмой, за гранью которой находился параллельный мир. Эта панель улавливала тайные желания детей и воплощала их на экране. А мечтали они об Африке, жарком солнце, львах и тиграх. И все больше времени проводили в параллельном мире. Родители, заметив, что сын и дочь стали замкнутыми и агрессивными, решили лишить их этой комнаты. Но дети настроили зверей против отца-матери, и те их съели. Реально, а не виртуально. Этот сумасшедший рассказ меня потряс… Я с детства хотел быть художником или архитектором, мечтал создать виртуальный мир. Но в то время я и представить не мог, что на моем веку появятся технологии, которые позволят реализовать мечту детства.

- Когда вы это поняли?

- В 2007-м я был в Нью-Йорке. В то время появился первый айфон, и я купил его. Стало ясно: это носитель изображения совершенно другого качества, нежели холст и бумага. Потом появились планшеты - художник мог работать пером на мониторе, что-то рисовать.

- Наука и искусство - как они, на ваш взгляд, соотносятся в реальном времени?

- В науке происходят фантастические открытия. Художники не успевают за учеными и никогда не успеют. Они в растерянности, боятся даже прикоснуться к тем же гаджетам. Многие художники, которые блестяще владеют живописью и знают, что такое масло, грунт, натура, мазок, считают, что им компьютер не нужен.

- Кто для вас создает программы?

- Года два я искал в Москве программистов, чтобы вместе с ними создать картинку, способную контактировать со зрителем, показывать такие глубины, которые невозможно увидеть в застывшем изображении. Не нашел. Однажды у меня была выставка в Перми. Там я познакомился с молодыми успешными программистами. В течение двух лет мы создали первые в мире четыре интерактивные картины. А с группой московских дизайнеров и программистов создали живой глаз ангела. Он спит, чуть-чуть дышит. Прикосновение к нему дает возможность увидеть что-то другое. Если к нему приближаешься, глаз начинает открываться, смотреть на вас. Вы будете перемещаться вправо или влево, он будет следить за вами. Это шаг в сторону создания интеллектуальной картины, которая могла бы жить у кого-то в доме собственной жизнью, контактировать с людьми, быть каким-то образом полезной. Все делается на энтузиазме, поэтому работа идет очень медленно. Я горжусь, что первая интерактивная картина и первая интеллектуальная картина были созданы в нашей стране. Первые скульптуры, которые вылепил принтер, тоже сделаны в России.

Еще интересный прорыв для художника, который не боится новых технологий, это так называемая добавленная реальность. Представьте себе, у художника появилась возможность "оживить" картину через свой айфон или планшет, скачав ее.

- У вас есть ученики?

- Всего один и почти моего возраста, это Михаил Заикин. Он был успешным архитектором, прекрасно владел 3D, а потом у него "крыша поехала", и он решил стать художником. Пришел ко мне, попросил научить. Я его предупредил: "Миш, ты думаешь, что делаешь? У тебя не будет денег, жена от тебя уйдет…" Но он решил попробовать. И я предложил ему создать город в стилистике сталинского ампира - это его любимый архитектурный стиль. Получилось довольно интересно…

Я очень много делал картинок на тему "Апокалипсиса". В прошлом году мне пришла идея создать шахматную игру с апокалиптическими правилами. Вы берете пешку, делаете ход, она сгорает - и на ее месте по теории случайных чисел появляется фигура другого достоинства. Например, конь. Игра непредсказуема, как рулетка. Я шахматист обычный, а вот мой внук… Однажды он поставил мне мат за четыре хода.

- А почему вы назвали эту работу "Апокалипсис"?

- Я глубоко убежден, что мы живем в Апокалипсисе. Мы не знаем, что с нами случится завтра, и тем более через месяц. Не знаем, что творится у людей в головах, и это тоже Апокалипсис. Моя шахматная игра - артистическая, художественная иллюстрация Апокалипсиса.

- Как рождаются ваши работы?

- В голове. Я рефлексирую на что-то, и картинки возникают по теории случайных чисел. То появляются на экране Красная площадь и герои "Утра стрелецкой казни", но в другой интерпретации, то герои картины Репина "Не ждали". Сейчас меня больше всего волнует глаз…

- Приближаясь к нему, зритель видит портрет Саши, вашей дочери. Она ведь тоже художник.

- Да, она очень хороший художник, общественный деятель. Саша делает фарфоровые куклы. Много занимается популяризацией этого жанра. У нее двое детей, сын и дочь. Мой внук служит в армии, в ВДВ. Сам захотел. Поступил в МАРХИ, а потом сказал: "Пойду сначала отслужу". Я к нему ездил, и мне там понравилось. Сейчас армия совсем другая. Офицеры общаются с родителями, им всегда можно позвонить, получить информацию.

- В век цифровых технологий что вы можете сказать о художественном образовании студентов художественных вузов?

- К сожалению, оно сейчас слабое. Уверен, что прежде всего надо развивать интеллект будущего художника. Когда он научится рефлексировать и отражать то, что видит, можно переходить и к компьютерной технике.

Беседу вела Татьяна КАЛМЫКОВА

Фото Виктора АНТОНОВА

Работы Константина Худякова выставляются в престижных залах различных городов России, Европы и Америки. Многие находятся в частных коллекциях у нас и за рубежом. Недавно персональная выставка художника "Искусство глубокого погружения" прошла в галерее "Нагорная".

Константин Худяков создал уникальный новый вид искусства - "мультитач-арт", где выведенная на интерактивный экран множественная последовательность цифровых фотографических изображений в авторской компьютерной обработке создает полное и сложное художественное произведение с особым визуальным и эмоциональным эффектом.

УДИВЛЯТЬ НУЖНО НЕ ЭПАТАЖЕМ, А ТАЛАНТОМ

Вот уже более 25 лет театр “Бенефис” на улице Гарибальди вдохновляет зрителей яркими постановками. Несмотря на камерность, сценическое пространство невероятно вариативно - на каждом спектакле зал причудливым образом трансформируется. А зрители вовлекаются в творческий процесс и становятся не только наблюдателями, но и соучастниками действия. Все это - заслуга Анны Неровной, художественного руководителя театра, человека необыкновенного, открытого экспериментам и находящегося в постоянном творческом поиске. Думаю, немногим так повезло - беседовать с одним из самых талантливых режиссеров Москвы. Само интервью стало для меня мини-спектаклем: Анна Михайловна отвечала на мои вопросы и параллельно принимала бесчисленные телефонные звонки, отдавала какие-то распоряжения и подписывала бумаги…

- В связи со знаменательной датой - 70-летием Победы - в “Бенефисе” состоялась премьера: новая версия спектакля “Прикосновение” по пьесе Рустама Ибрагимбекова. Вам удалось очень трогательно и нестандартно прикоснуться к теме войны, раскрыть ее через русскую душу, русскую ментальность…

- Я считаю, что такие спектакли сейчас очень нужны. Необходим пересмотр своего отношения к миру, к нашей истории, к войне, в которойпогибло так много людей. Война унесла жизни и моих близких родственников.В очень тяжелом состоянии из Сталинграда вернулся контуженый дядя, инвалид 1-й группы. Для меня это - непреходящая боль.

Конечно, мир меняется, но куда направлены наши взгляды? Нужно смотреть не на Запад, не на Восток, а в глубь себя. Наша история важна, потому что мы - другие. У России совершенно особый путь, особый менталитет. Люди очень искренние, простые, доверчивые, любящие искусство и культуру. Мы никогда никому не подчинялись, выигрывали во всех сражениях, но люди и на вой­не остаются людьми. В любой ситуации они влюбляются, любят, мечтают о том, как будут жить после войны, видят и ценят красоту. Герой спектакля Андрей ценой своей жизни спасает музейные картины. В этом суть русского духа, его высокой нравственной чистоты. Благодаря таким мальчикам мы выиграли войну! Спектакль как раз об этом.

На премьере “Прикосновения” у нас был автор пьесы - Рустам Ибрагимбеков. Для нас это большая радость. Ему понравился спектакль. Он сказал, что “окунулся в свой мир”, заново прожил написанную им историю. Это дорогого стоит!

- Ваш театр - полифоничен по своей природе. Все спектакли представляют жанровый синтез: искрометные водевили и спектакли-праздники соседствуют с лирическими комедиями, психологическими драмами и философскими притчами. За каким жанром, на ваш взгляд, будущее?

- Я думаю, за жанром серьезным. Наше поколение получило классическое театральное образование. Но, как и мир, театр должен развиваться, быть разнополярным, искать новые формы. К.С. Станиславский создал свой психологический театр. В.Э. Мейерхольд и А.Я. Таиров тоже были экспериментаторами. Мир меняется. И в современных театральных вузах все больше “нацеливают” на поиски новых форм. Это неплохо - все цветы должны цвести. Но, думаю, удивлять нужно в первую очередь не эпатажем, а талантом, неожиданным взглядом на произведение. К сожалению, многочисленные парадоксы и провокации на сцене рассчитаны только на эпатаж.

- А какого рода эксперименты вы не поддерживаете?

- Убеждена, что богатство средств выражения заложено в самом языке театра. Весь мир мечтает познать русский театр, то, какими средствами он владеет - психологизмом, тонкостью, особым подходом. Театр не должен отказываться от своей истории, традиции, художественных открытий и приобретений. Это не значит, что не надо владеть и другим языком театра или не надо знать пьесы современных молодых драматургов, которые по-своему видят мир, имеют свою эстетику. Новую драматургию знать нужно. Хотя, признаюсь, мне не все в ней нравится.

- Вы сами пишете талантливые инсценировки для своих спектаклей, открываете новые имена драматургов. Могли ли вы когда-то представить, что станете руководителем театра?

- Я стала режиссером и руководителем театра, не думая, что это моя сверхзадача. Изначально у меня актерское образование, но мне интересно было понять подсознание режиссера, то, как он рождает и воплощает замысел спектакля. Этот процесс казался мне таинственным, хотелось понять его! Но я никогда не думала, что буду руководить театром. Я просто поставила пьесу Нины Садур “Чудная баба”. На спектакль обратили внимание, послали на фестиваль и дали приз за лучшую режиссуру. Нас заметили и выделили нам помещение. Все это произошло неожиданно - жизненный сюрприз, к которому я не вполне была готова. Но в итоге пришла к руководству театром, пониманию административных дел, кадровой политики и бухгалтерии... Все это огромный труд. Руководитель театра - такой свое­образный человек-оркестр: кажется, что он должен играть на всех инструментах. Это, разумеется, шутка, но рука постоянно должна быть на пульсе.

- В каждом вашем спектакле есть тонко подобранная художественная деталь, становящаяся метафорой и камертоном спектакля (велосипед - в “Фантазиях…”, качели - в “Любовнице”, картошка, падающая с потолка в финале спектакля “Полюби меня…”,и другие). Как они находятся?

- Это творческий процесс. Все рождается, потому что ты погружаешься в драматургию, в материал, имеешь свой взгляд на определенную историю. Хочется приблизить спектакль к зрителям, живущим сейчас, в такой сложный, интенсивный, технологичный век. Погружение в материал рождаетсмыслы, которые вдруг вырастают в метафоры. Но должна быть изначальная концепция, ради которой режиссер ставит спектакль. Если нет идеи, художественного решения, то зачем тогда браться за произведение? Должен быть найден ключ. А дальше… подсознание режиссера работает вместе с драматургом, актерами, художником - и так складывается пазл.

- Тема рока, жизненного предопределения проходит у вас через все спектакли. И, как правило, она выражена через женские образы. Так ли это?

- Это происходит интуитивно. Женская энергетика, естественно, мне ближе, чем мужская. Женщина намного сложнее, намного тоньше, изысканнее. В женщине столько качеств, которые мужчина не понимает! По­этому женщина всегда остается для него тайной. Кстати, про тему рока вы верно подметили: она меня очень интересует.

- А какие у вас дальнейшие планы, задумки?

- Сейчас мы работаем над лирикой Александра Сергеевича Пушкина. Это - свободное сочинение театра, в центре которого жизнь поэта и его отношения с женщинами. Сейчас как раз происходит создание этой истории, которая будет называться “А.С. Пушкин. Сегодня я люблю...”.

- Здорово! Поэтический спектакль - незаслуженно забытый ныне жанр. Кстати, спектакль “Другой Тургенев. Актриса” также пронизан поэтическими аллюзиями. А какая поэзия близка вам?

- Поэзия Серебряного века. Хотела даже посвятить этому спектакль. Ближе других мне символисты, Блок, Ахматова…Но пока, как говорится, руки не дошли. Моя мечта.

- В продолжение всего нашего интервью маленький прелестный йоркширский терьер Пэрик вел себя как настоящий джентльмен, не мешал серьезной беседе. У меня вопрос: он помогает вам снимать стресс?

- Конечно! На Западе уже доказано, что животные на самом деле очень нужны человеку - они снимают нервное напряжение. Там даже разрешили брать домашних питомцев на работу. Это - благотворное психологическое воздействие на человека, который находится в стрессовой ситуации. Своего рода психотерапия.

- Ваши спектакли, такие жизненные и философские, также являются для зрителей сеансом мощной психотерапии. Поздравляю вас с удачным сезоном!Долгие лета! Спасибо за интервью.

Беседу вела
Алина БУРМИСТРОВА
Фото из архива
Анны НЕРОВНОЙ

АННА МИХАЙЛОВНА НЕРОВНАЯ - заслуженный деятель искусств Российской Федерации, заслуженная артистка РФ, театральный режиссер, актриса.

Окончила Школу-студию МХАТ (курс народного артиста СССР П.В. Масальского, ученика самого К.С. Станиславского!), затем ГИТИС (режиссерский факультет).

С 1987 года - художественный руководитель МДТ “Бенефис”.

ЖИЗНЬЮ ПРАВИТ СЛУЧАЙ…

В начале мая отметил день рождения известный и любимый многими писатель, сценарист, драматург Аркадий Инин. В ответ на поздравление он дал нашему корреспонденту невероятно интересное интервью…

- Аркадий Яковлевич, что-то сами себе пожелали?

- У меня очень простые пожелания. Себе и жене - здоровья, детям - удачи в жизни. И чтобы мои друзья и близкие всегда были рядом со мной и радовали.

-Вы стояли у истоков передачи “Вокруг смеха”. Помню, когда по телевизору шла эта передача, улицы, что называется, вымирали…

- “Вокруг смеха” мы придумали вместе с Виктором Веселовским - главой клуба “12 стульев” “Литературной газеты”, а Саша Иванов стал блистательным ведущим. Сценарий мы писали только с Веселовским, Иванов же вносил некоторые правки, но сам ничего не придумывал. Саша, если честно, нудный был ужасно, но и ужасно талантливый, он по праву имел огромный и заслуженный успех.

- А между вами, юмористами, было соперничество?

- О каком соперничестве идет речь? Когда один Жванецкий - гений, а мы все толпимся у подножия его Монблана. И никакого соперничества, мы все добрые товарищи - Семен Альтов, Володя Вишневский, Михаил Мишин, Толя Трушкин… Мы же не артисты, которые грызутся за роль.

- Вас часто можно увидеть по телевизору, популярность не утомительна?

- У меня не было никогда машины, я езжу городским транспортом, но никто в метро или троллейбусе не кричит: “Ой, Аркадий Инин, дайте автограф!” Более того, бывает, сяду в такси, и водитель признается в любви ко мне, к моим фильмам, к моей талантливой дочке… А так как у меня только сыновья, выясняется, что таксист принял меня за Владимира Меньшова. И это происходит постоянно!

Мы с Володей Меньшовым даже как-то раз на программе “Белый попугай” сели щека к щеке, и я обратился к телезрителям: “Ну, посмотрите на мое интеллигентное лицо и на этого рабоче-крестьянина! Как нас можно спутать? ”Володя только смеялся, очень довольный.А мне обидно: меня часто принимают за Меньшова, а Меньшова за Инина - никогда.

- По сути, вы проложили дорогу в кино своим детям. Двое ваших взрослых сыновей успешно работают в этой области, внук Павел через пару лет, похоже, станет известным режиссером. Вы их не отговаривали от выбора “киношной” профессии? Ведь это очень тяжелый хлеб…

- Уточняю. Никому ничего не прокладывал, но и никого ни от чего не отговаривал.

Старший сын окончил экономический факультет ВГИКа и работает организатором производства в небольшой кинотелекомпании. Младший к кино отношения не имеет - работает в рекламе, в компьютерных играх, немного в журналистике. Внук окончил продюсерский факультет ВГИКа, но мечтает о кинорежиссуре, для чего окончил режиссерские курсы. Даже ездил со своим короткометражным фильмом на Каннский фестиваль.

В целом жизнью сыновей и внука я доволен, хотя она достаточно сложна. Мы все зависимы, все ждем счастливого случая. И я - ветеран своей профессии - каждый раз, начиная новый сценарий, волнуюсь как новичок.

- Что нужно современному сценаристу, чтобы стать таким успешным, узнаваемым, как вы? И были ли у вас сценарии, которые “зарубались”?

- Да сколько угодно - полный шкаф. И это не по цензурным соображениям, они были просто слабые.

Жизнью правит случай. Бывает, хороший сценарий и принят к постановке, а прошло время, тема устарела или у режиссера не получилось отработать как следует, и сценарий пропал. Но мне некогда над этим задумываться, сидеть горевать - я всегда работал очень много. Жизни без работы не представляю. Правда, надо признать, если не случилось везения и удачи, увы, ничего не получится.

- В двух фильмах по вашим сценариям главные роли исполняла Наталья Гундарева. Вы дружили с Натальей Георгиевной?

- Вообще-то она снялась в четырех моих картинах. Помимо известных “Однажды двадцать лет спустя” и “Одиноким предоставляется общежитие” она еще снялась в фильмах “Сергеев ищет Сергеева” и “Личная жизнь королевы”.

Гундарева была гениальной актрисой. Причем объем ее трагическим ролям придавала комическая сторона дарования, а в ролях смешных всегда была трагическая нотка…

Вечером, скажем, она играла Катерину Измайлову в “Леди Макбет Мценского уезда” - так, что рыдал весь зал, а на другой день смешила зрителей до колик, когда пела и плясала в каком-нибудь водевиле.

Что касается личного общения, мы были знакомы много лет, но я не являлся ее близким другом. Наташу - юную выпускницу Щукинского училища - увидел в Театре Маяковского на спектакле “Дети Ванюшина” и мгновенно влюбился в нее как в актрису. Стал ее везде приглашать, рекомендовать, но ее талант и без меня быстро стал востребован.

Она была очень требовательна к другим и к себе. В театре все знали, что она вела дневник и записывала каждое указание Гончарова. И когда он что-то менял, она показывала дневник: “Андрей Александрович, вы в прошлый раз говорили, вот так и так, а сегодня говорите обратное…” И мастер вынужден был с ней соглашаться.

Наташа держалась отстраненно от съемочных групп, но с близкими она была другая. Веселая, шебутная…Вообще-то у меня сложились теплые добрые отношения и с Анатолием Папановым, и с Арменом Джигарханяном, и с Леонидом Куравлевым, и с Александром Лазаревым… Потому что в те годы я, как сценарист, был с ними рядом на съемочной площадке.

- А сейчас разве не сидите на съемочной площадке? Ведь по вашим сценариям каждый год снимают картины.

- Сейчас рад бы сидеть, да не зовут. Вот недавно снимали мою картину, так продюсеры даже скрывали время и место съемок. Потому что, дескать, приедет сценарист, посмотрит материал и скажет: “Это не очень получилось, давайте подумаем, как лучше сделать…” Какое может быть “подумаем”?! Остановится конвейер. А нынче фильмы снимаются точно таким же конвейерным способом, каким производятся автомобили, ботинки или табуретки.

Если раньше сценарист был желанным гостем на площадке, то сейчас он просто раздражитель, и его не зовут. Вот в советские времена мы с режиссерами во время работы над фильмами не разлучались. Последним был Леонид Иович Гайдай.

- Я читала воспоминания о Леониде Иовиче, о том, что он был вспыльчивым человеком, мог и обругать, и при всех накричать. Вы с ним не ссорились?

- Все это выдумки! Он был сдержанный, вежливый, обращался ко всем на “вы”.

Никогда не было криков, режиссерских истерик, “битья посуды”. Максимум, что он себе позволял: когда я ему рассказывал какие-то неудачные придумки, внимательно меня выслушивал и вежливо сообщал: “Аркадий Яковлевич, по-моему, вы бредите”.

- Вы довольны своей учебной мастерской во ВГИКе? Есть там светлые головы?

- У меня всегда есть надежда, что мои ученики смогут состояться в профессии. Есть одаренные, есть и никудышные. Хотя случаются и “перевертыши”. Бывает, студент прошел вступительные экзамены с успехом, а начинает писать и ничего не получается. Бывает наоборот: еле-еле поступил, а уже на третьем курсе по его сценарию снимают кино. И в дальнейшем у всех судьбы складываются очень по-разному, потому что профессия ведь совершенно непредсказуемая. Но тем и интересная…

Беседу вела
Анжела ЯКУБОВСКАЯ